Русская Православная Церковь Московский Патриархат Подольская Епархия Малинское благочиние
ТИХВИНСКИЙ ХРАМ
Меню:

Никон Воробьев. О началах жизни

начало А-Б /Часть 1 - В-З ►/ Часть 2  И-М ►/ Часть 3 ► Н-Я

О началах жизни Никон (Воробьев), игуменО началах жизни

Рекомендовано к публикации Издательским Советом Русской Православной Церкви.

О Книге

Предлагаемая книга представляет собой избранные мысли игумена Никона о вере и жизни в Православии. Наставления расположены по темам в алфавитном порядке, что позволяет быстро сориентироваться в содержании. Книга предназначена для широкого круга читателей.

Современные представления о духовной жизни носят очень смутный характер и наполнены многими ошибками и противоречиями. И, возможно, главным заблуждением является сведение ее к исполнению только внешних церковных предписаний и обрядов. Такое понимание уводит верующего от самой сущности христианской жизни и лишает его всех плодов Духа Божия. Ибо плод духовный состоит в смирении и любви, приобретаемых через исполнение заповедей Евангелия, покаяние и видение своей греховности. Как предупреждает свт. Игнатий (Брянчанинов): «Телесный подвиг, не сопровождаемый душевным, более вреден, нежели полезен. Он служит причиной необыкновенного усиления душевных страстей, тщеславия, лицемерия, лукавства, гордыни, ненависти, зависти, самомнения». Основные причины этого недуга — конечно незнание святоотеческого учения об основах духовной жизни.
Предлагаемый в данной книге подбор текстов из письменного наследия игумена Никона (Воробьева) является реальной помощью в понимании этого жизненно важного для каждого христианина вопроса, поскольку отец Никон в течение всей своей сознательной жизни не только тщательно изучал аскетические творения Святых Отцов, но и всеми силами стремился осуществить их заветы, их опыт. Значение живого слова таких людей для нашего времени неоценимо.

 Нам всегда дорога память о наших родных и близких, особенно мы отмечаем их юбилейные даты. Что касается наставников духа, то это повод еще раз вспомнить их житие, подвиги, мысли, советы, назидания. Так и теперь, когда исполняется 50 лет со дня кончины игумена Никона (Воробьева), скромного, немногим известного в лихие для верующих времена приходского батюшки, но «последнего из могикан» православной веры, сохранившего и передавшего нам самое главное в христианстве – святоотеческое наследие духовной жизни.

Значение таких людей для последующих поколений в Церкви неоценимо. Игумен Никон, преодолев долгий и трудный путь исканий Истины, ее глубоко драматического обретения, антихристианских репрессий сталинского режима, последующих тяжелых гонений на Церковь, не просто сохранил и приумножил своей подвижнической жизнью полученный талант веры, но и с любовью поделился им в своих беседах, письмах, проповедях со всеми теми, кто искал и ищет этой драгоценной Жемчужины (см.: Мф. 13: 45–46).

Предисловие

Широкое обращение в настоящее время к вере отцов – Православию – не всегда, к сожалению, увенчивается правильным его пониманием. Очень часто под Православием подразумевают только его внешнюю сторону: богослужения, таинства, обряды, церковную дисциплину, правила и прочее, что является лишь его «одеждой», необходимыми вспомогательными средствами к усвоению Православия, но не им самим. Сущность Православия – в его назначении, его цели, которая заключается в указании человеку правильного пути к достижению Царства Божия, находящегося, по слову Христову, внутри человека, в его сердце (Лк. 17:21). Но Царство открывается лишь нищим духом и чистым сердцем (Мф. 5:3,8), а не надеющимся на свои подвиги и добрые дела.

Об этом предупреждал игумен Никон: «Телесный подвиг должен служить внутреннему, а не наоборот… дела без смирения приводят сначала к тщеславию, а затем к гордости и к погибели». Не потому ли Господь множество чудес сотворил именно в субботу, когда по иудейскому закону запрещалось заниматься какими-либо делами, обличая тем самым ревнителей буквы и отеческих преданий? Это Он делал, чтобы показать, что спасение достигается не исполнением видимых церковных установлений, а чистотою сердца, ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления – это оскверняет человека; а есть неумытыми руками – не оскверняет человека (Мф.15:19–20). Это научение Спасителя в той же степени насущно и сегодня для православного верующего. Ибо одним из самых больших для него искушений является сведение сущности христианской жизни к исполнению не заповедей Христовых, а «положенного». Отсюда рождается языческая вера в то, что церковные священнодействия сами по себе, а не по силе веры христианина и искренности его стремления жить по вере Христовой принесут ему спасение и благоденствие. Отсюда проистекает формальное, подчас прямо-таки магическое, отношение к крещению, причащению, соборованию, святой воде и т.д. И как иудеев, видящих сущность своей веры не в заповедях Божиих, а в скрупулезном исполнении внешних предписаний Закона Моисеева, это привело к отвержению пришедшего Мессии Христа, сделав их богоборцами, так и многих православных подобное обрядово-законническое понимание христианской жизни приведет к принятию антихриста за Христа.

Что же такое духовная жизнь в Православии?

Ответу на данный вопрос и посвящена эта книга, куда вошли избранные места из писем, записных книжек, сохранившихся фрагментов бесед одного из замечательных подвижников нашей Церкви XX века игумена Никона (Воробьева)1. Если попытаться кратко выразить основную мысль этого собрания, то можно сказать следующее.

Православная, или правильная, духовная жизнь, в отличие от множества ее искажений, в своем существе скрыта от посторонних взоров, ибо она протекает в сердце человеческом. Эта жизнь приводит верующего прежде всего к видению своей личной греховности и познанию глубокой поврежденности человеческой природы. Как писал преподобный Петр Дамаскин: «Первым признаком начинающегося здравия души является видение грехов своих, бесчисленных, как песок морской». Такое видение приводит человека к познанию необходимости Спасителя, т.е. истинной вере во Христа. И по мере этого познания искренно трудящемуся христианину открываются красота и радость Царства Божия, уготованного человеку от создания мира.

О том, каким путем достигается Царство Божие, говорит православная «наука из наук и художество из художеств» (по выражению Отцов) – аскетика. Эта наука принципиально выделяет Православие из всех других направлений современного христианства (католицизма, протестантизма, псевдохристианских сект), ибо она построена на учении Святых Отцов и их опыте богопознания и раскрывает твердые законы духовной жизни, критерии ее истинности, опасности, подстерегающие верующего на этом пути. В других же конфессиях этого фундамента фактически больше не существует, он подменен или опытом откровенно духовно заблудившихся аскетов (в католицизме), или идеями гуманистической морали (в протестантизме). В Православии личный опыт отдельного верующего и учение любой христианской общины и Церкви (в том числе и православной) оцениваются исключительно через призму соборного голоса Отцов – только он является единственно достоверным критерием истинности в решении всех вопросов веры и духовной жизни. Причина такого подхода понятна. Согласное учение Святых Отцов свидетельствует, что это не их личное мнение, а голос того Духа Божия, который открывает своим святым истинный смысл и Священного Писания, и возникающих явлений в жизни Церкви и мира. Потому так необходимо каждому христианину знание основ святоотеческого учения.

Предлагаемый очерк о жизни игумена Никона и его глубоко пропитанные святоотеческим духом мысли – это еще один голос Священного Предания Церкви. В наше духовно смутное время наставления батюшки помогают лучше понять духовную жизнь и те опасности, которые в ней кроются, понять, что есть Православие.

Удостоверение

Предъявитель сего иеромонах Никон, в мире Николай Николаевич Воробьев... в вере верности заветам Святой Православной Церкви тверд, в слове Божием и святоотеческой литературе весьма начитан, жизни и образа мыслей строго православно-христианского. Крест уз лагерных нес терпеливо, без уныния и скорби, подавая своею жизнию добрый пример всем его окружающим. С пользою для Православной Церкви может быть использован как приходский пастырь и даже как ближайший верный сотрудник епархиального святителя, что удостоверяю.

Феодосий (Зацинский),епископ Кубанский и Краснодарский, б. Могилевский.

Вследствие зачета рабочих дней, а в действительности прямым Божиим чудом батюшка был досрочно освобожден в 1937 году. Возвратившись из лагеря, он работал в Вышнем Волочке в качестве универсальной прислуги у очень авторитетного в городе знакомого врача-хирурга Михаила Львовича Сергиевского (1872–1955), с сыном которого учился в реальном училище и заступничество которого потом не раз спасало отца Никона от нового ареста. Но здесь ему пришлось пройти еще один суровый курс науки подвига и терпения. Жена врача Александра Ефимовна и ее сестра, также врач, Елена Ефимовна были убежденными атеистками и в открытой, часто саркастической форме выражали свое отношение и к христианству, и к своему монаху-служке. О том, как он реагировал на это, лучше всего говорят последующие факты из жизни этой семьи. Обе сестры в конечном счете оставили веру в атеизм и стали настоящими христианками. И привели их ко Христу не просто ум, энциклопедические познания батюшки и ясные ответы на самые, казалось бы, сокрушительные вопросы о христианстве, но в гораздо большей степени его истинно христианская жизнь, подвижничество и поразительное терпение.

Отец Никон жил на втором этаже флигеля в небольшой комнатке. Этот флигель, основной дом и вся усадьба сохраняются до настоящего времени. Усадьба огромная, порядка полутора гектаров. На ней батюшка посадил своими руками фруктовый сад с самыми разными сортами яблонь, груш, слив, вишен, смородины, крыжовника, не говоря уже о различных огородных культурах, которые приходилось выращивать в большом количестве, поскольку у Михаила Львовича постоянно проживали приезжавшие и приходившие, друзья, знакомые и пациенты. Невольно поражает тот объем работ, который выполнял один иеромонах Никон. Но сейчас весь участок зарос, запущен – ухаживать некому.

История обращения первой из сестер, Александры, очень интересна и необычна. Ее описала в своем дневнике Елена Ефимовна.

30 мая 1940 года. Еще после смерти сестры, Александры Ефимовны, явилось у меня желание описать ее болезнь и смерть и то, что она частично открывала нам о себе. Пусть то, что я расскажу, послужит во славу Божию.

Сестра моя была неверующая всю свою жизнь. Идеи сестры насчет веры, Бога и религии были типичны для интеллигента ее времени. Она относилась нетерпимо ко всему, что касалось религии, и возражения ее часто носили циничный характер. В эти годы в нашем доме жил Николай Николаевич (отец Никон). Я всегда страдала от ее тона и не любила, когда Николай Николаевич затрагивал эти вопросы. Любимым возражением сестры на все доводы Николая Николаевича были слова: «Написать-то все можно, все книги о духовном содержат одно вранье, которое только бумага терпит».

Она безнадежно заболела (рак желудка) и не переставала глумиться над верой, стала очень раздражительной, потеряла сон, аппетит и слегла в постель. Сперва за больной ухаживал ее муж, но от бессонных ночей он стал валиться с ног. Днем у него было много работы в больнице. Тогда мы ввели ночные дежурства с Николаем Николаевичем. У нее был период сильной раздражительности, требовательности, она каждую минуту требовала что-нибудь. Когда ей стало трудно напрягать голос, Николай Николаевич провел электрозвонок к ее изголовью. Он сидел по ночам в комнате больной.

Приехала из Ленинграда жена старшего сына больной – Е. В., но она недолго погостила. Ей больная рассказывала о своем видении. Видела она, как в комнату вошли семь старцев, одетых в схиму. Они окружили ее с любовью и доброжелательством и сказали: «Пусть она его молитвами увидит свет!» Николай Николаевич запретил говорить «его молитвами», а Е. В. утверждала, что больная говорила именно так. Это явление повторилось несколько раз.

Тогда больная сестра обратилась к Н. Н. с просьбой об исповеди и Причастии.

Она не говела сорок лет. Просьбу больной Н. Н. выполнил сам, и видения прекратились. В душе больной совершился перелом: она стала добра и кротка со всеми. Стала ласкова. [Эта перемена чрезвычайно поразила домашних и всех знавших ее.] Н. Н. рассказывал, что после Причастия она рассуждала с ним о том, что если бы это галлюцинации были, то почему же они сразу прекратились после Причастия Святых Тайн и повторялись несколько раз до него? Ум ее работал до последнего вздоха. Она сказала, что если бы она выздоровела, то первая ее дорога была бы в церковь, в которой она не была сорок лет. Сознание у нее было ясное, и она много думала и говорила: «Каждый человек должен умереть в вере отцов!»

Эту историю рассказывал и сам батюшка, но передавал только следующие слова старцев: «У вас в доме есть священник, обратись к нему».

О второй сестре, Елене Ефимовне, он говорил, что, уверовав, она так каялась, как еще никто в его священнической практике. Это было стенание из глубины души. Елена Ефимовна вскоре приняла монашеский постриг с именем Серафимы. Когда в 1950 году она скончалась и ее, врача, как было принято в те времена, хоронили все сотрудники больницы, торжественно, с музыкой, никто не знал, что под подушкой в гробу лежали монашеские мантия, параман, четки. В своих письмах батюшка очень просил поминать всех знавших ее, ибо она много делала добра. Так, 13 октября 1950 года он писал: «…вчера вернулся из Волочка. Там умерла Елена Ефимовна, которую знает мать Валентина, меня вызвали телеграммой. Я ей обещал похоронить ее и обещание исполнил. Она много доброго сделала для меня. Прошу всех поминать ее».

С открытием церквей батюшка приступил к священнослужению. В 1944 году епископом Калужским Василием он был назначен настоятелем Благовещенской церкви г. Козельска, где и служил до 1948 года.

Здесь он жил на квартире у монахинь и вел по-прежнему в полном смысле слова подвижнический образ жизни. По воспоминаниям общавшихся с ним в то время, он был невероятно истощенным. В маленькой (5–6 м²) отгороженной тесовой перегородкой комнатушке он все свое время проводил в молитве (так говорили монахини, которые потихоньку подглядывали и часто видели его стоящим на коленях), чтении Священного Писания, Святых Отцов. Литургию совершал кроме воскресных и праздничных дней каждые среду, пятницу, субботу и даже в небольшие праздники. Как правило, проповедовал за каждой Литургией, часто и в будни, хотя бы народу было и немного, иногда и за вечерним богослужением. Его проповеди производили сильное впечатление на верующих, и не только потому, что он обладал даром слова, но и благодаря своей искренности, глубине понимания духовной жизни, постоянному обращению к Святым Отцам.

В Козельске отец Никон имел духовное общение с последним постриженником прп. Амвросия Оптинского иеросхимонахом Мелетием (Барминым; †12 ноября 1959). Отец Мелетий был и последним духовником женской Шамординской обители (недалеко от Козельска). Он также не избежал лагеря. Говорили, что на каком-то допросе, когда его довели до почти бессознательного состояния, он будто бы подписал на кого-то обвинительную бумагу. Органы, конечно, часто использовали такой метод. Но в чистоте души отца Мелетия легко можно было убедиться, пообщавшись с ним хотя бы несколько минут. Он отличался необычайной кротостью, был очень немногословным. Спросят его: «Батюшка, как жить?» Он отвечает: «Всегда молитесь», – и все. Около него всегда были мир и покой.

После закрытия монастыря у отца Никона продолжали духовно окормляться шамординские сестры, которых было немало в Козельске; приезжали к нему люди и из других мест. Отец Мелетий скончался в глубокой старости, 96 лет, и был похоронен в Козельске. Теперь его прах перенесен в Оптину пустынь.

Сохранилось несколько писем игумена Никона к этому святому человеку.

В 1948 году отца Никона начали гонять по приходам: сначала перевели в г. Белёв, затем в г. Ефремов, далее – в г. Смоленск. Его проповеди нигде не давали покоя уполномоченным по делам Церкви, да и собратьям нередко тоже. Из Смоленска епископом Сергием в том же 1948 году он был направлен в г. Гжатск (ныне Гагарин), по словам батюшки – в ссылку. Не понравилось ему здесь. И встретили его неприветливо.

Позднее он писал:

«Чтобы остаться в «Окопах»5, надо было поступить так, как все делают, а я не хочу; вторая причина – боятся меня везде, думают, что все потечет ко мне... Да будет воля Божия. Лучше жить в захолустье, но с чистой совестью, чем в столице, но путем неправым. Люди, в конце концов, только орудия в руках Божиих. И дурные действия Господь направляет ко благу.

Я уже успокоился. Церковь [в Гжатске] мала, очень мал алтарь в зимней части, неудобно, зато хорош староста, на редкость. Мне не придется много уделять внимания на хозяйство церковное. Он все сделает, и довериться ему вполне можно. Мне было потому еще тяжело, что не было возможности целую неделю остаться одному. Жил прежний настоятель. Еще преимущества здесь: близко Москва, летом хорошо, лес рядом, говорят, очень много малины, речка тоже есть, от нас около 1/2 км. Правда, до вас дальше, но что делать. Если угодно Господу, то и опять буду близко.

Уже собираются писать епископу благодарность, что меня послал сюда, но я просил не делать этого и вообще меньше говорить обо мне, неполезно для души... и тела.

Я пока питался с дьяконом и сторожихой, но придется купить керосинку или иначе приспособиться, и готовить самому, к чему я давно привык, так как долго жил один».

Бояться как огня привязанности к каким-либо вещам, удобствам, комфорту и, естественно, их источнику – деньгам, предупреждал игумен Никон. На это он часто обращал внимание своих собеседников. Сам постоянно помогал, чем мог, знакомым монахиням, которые нигде не могли работать, нуждающимся родственникам, незнакомым людям, обращавшимся к нему за помощью. Было несколько случаев, которые обнаружились уже после его кончины, когда он неожиданно давал деньги совсем незнакомому человеку, находившемуся в отчаянном положении. Имущества у него никакого не было. В Гжатск приехал, имея старую зимнюю рясу одного оптинского иеромонаха, поношенный теплый подрясник, который он через некоторое время сжег ввиду полной его ветхости, летнюю рясу с двумя или тремя легкими подрясниками. Вот и все его имущество, если не считать еще нескольких алюминиевых ложек и вилок. Он органически не мог переносить чего-либо не необходимого, называя все это хламом, который обременяет душу. Многая имения, повторял он, умножает печаль (заботы) (см. Еккл. 1:18). Был решительным противником всякой красивости, мягкости, элементов какой-либо роскоши, говоря, что все это развивает в человеке тщеславие, праздность и глупое, пустое самомнение. Его одежда всегда была сшита из самого дешевого материала портнихой-самоучкой и выглядела иногда довольно неуклюже. Он был доволен этим.

Себя батюшка в одном из писем характеризует так: «Прибавьте к этому некоторые его [так он писал о себе] личные черты: стеснительность при чужих людях, отсутствие интереса к их разговорам, нежелание оторваться от своего дела (потому что еще не привык быть в себе при людях) и проч.».

Он никогда не снимал подрясника – ни дома, ни тогда, когда бывал в Москве, ни на огородных и других работах, на которых трудился много и до пота. В то же время он никогда не надевал монашеской мантии, клобука. Когда спрашивали, почему он так поступает, отвечал, что в монастыре эта форма естественна, а на приходах она делает монаха предметом повышенного нездорового любопытства, неполезного и для него и для народа.

Народ очень любит зрелища, говорил отец Никон. Поэтому у очень многих верующих сама религия сводится к чисто внешней, обрядовой ее стороне. И форма часто оказывается одним из подобных зрелищ. Сам он мало значения придавал внешним формам.

Однажды, отвечая одному адресату по этому вопросу, он писал:

«Что Н. [игумен Никон] не ценит «всякой формы» – вполне [здесь и далее выделено им] с Вами согласен. Только скажу, что это неценение не исходит из головы, т.е. из каких-то рассудочных соображений, и не из гордости (так мне кажется, может быть, ошибаюсь?), а как-то изнутри. Н. слишком отчетливо сознает превосходящую всякое разумение ценность «внутреннего», крохи которого доступны ищущему и без особой формы, если только мы с Вами не понимаем слово «форма» по-разному. Считаю нужным сказать, что Н. безусловно признает необходимость Церкви со всеми Таинствами для всех, а для многих и всю обрядность, не всегда обязательную для всех. Мне кажется, что мы живем в такое время, когда умение и способность обходиться минимумом внешнего при правильной внутренней жизни не будет минусом, а плюсом, особенно в дальнейшем. Только это труднее, не всем доступно, и надо иметь некоторую способность к этому».

А вот что просил батюшка привезти ему из его козельской кельи.

«Если м. Валентина приедет, то надо взять комплект постельного белья и все, что ей нужно. А мне, кажется, ничего не надо. Из книг надо обязательно с этажерки: служба Великого поста и Страстной Седмицы. Точно заглавия не помню – небольшая книжка на этажерке, на средней полке в темном переплете. Да проповеди тоже с этажерки, на воскресные и праздничные дни, кажется, издание Киевской Академии. А может быть, они и в шкафу на кухне. Еще Авву Дорофея и у Скворца6 Исаака Сирина. Больше пока ничего не надо».

Батюшка любил рассказывать следующий эпизод из жизни прп. Пахомия Великого. Когда в одном из монастырей, над которыми преподобный начальствовал, братия поставила красивые ворота и с восторгом стала показывать их ему, то он приказал привязать к одному из столбов, на которых висели ворота, веревку и тянуть до тех пор, пока те не перекосились. Братия расстроилась и недоумевала, но преподобный ответил, что стыдно монаху привязываться к вещам. Батюшка всегда и во всем строго придерживался этого правила.

В духовном отношении, по словам игумена Никона, гжатский период жизни многое дал ему в познании себя. А главное, говорил он, ему приоткрылось некоторое понимание того, что есть начальное смирение.

«Вот Игнатий Брянчанинов, да вознаградит его Господь, все время говорит об этом. Его вы теперь не понимаете. Все у него внутри звучит мысль о смирении. Что же такое смирение? У меня к пониманию смирения был такой переход. Однажды мне пришла мысль, совершенно отчетливая и ясная: а что такое все наши дела, все наши молитвы, наше все?! Надо лишь взывать, как мытарь: «Боже, милостив буди мне, грешнику!» (Лк. 18:13) Сердце вот тут-то у меня и поняло, поняло, что самое существенное – это милость Божия. Это было понятно не умом, а сердцем. И вот с этих пор я стал обращать в себе эту мысль, жить этой мыслью, молиться этой мыслью, чтобы Господь не отнял, а развил ее.

Это есть начальное смирение – начальное, подчеркиваю,– [сознавать] что мы сами – ничто, а творение Божие, мы – создание Божие только. Поэтому, чем нам гордиться, что нам противопоставлять Богу? Хотя Господь почтил нас величайшим достоинством – быть сынами Божиими, но это – дар Божий. Потом, призывая, искупил нас для того, чтобы восстановить, усыновить Себе, но и это опять дар Божий. Грешим, грешим – Господь прощает, это – дар Божий. А у нас что? У нас своего – ничего. Вот это должно войти в сердце человеческое. Не умом нужно понять, а сердцем.

Человек должен в каждой молитве, как бы он ни вдохновился, какое бы восхищение в молитве Господь ни дал человеку, он должен молиться в основе, как мытарь: «Боже, будь милостив мне, грешному». Все, и даже вот это вдохновение – все это есть дар Божий. Нет в нас ничего доброго, все – от Господа. Словом, как говорил Давид, я – блоха во Израиле, я – червь, а не человек. Что думаете, для красоты что ли эти слова он говорил? Нет. Они исходили из этого состояния, о котором я говорю. К этому искренно надо прийти и из этого состояния должна исходить всякая наша молитва. Это и есть начальное смирение, именно начальное. Отсюда исходит еще другое, о чем я должен сказать, как о самом важном. Человеку необходимо почувствовать не умом, и не только сердцем, а всем своим существом, с головы до пят, непостижимую ни для человеков, ни для Ангелов любовь Божию. Он должен благодарить Бога, славословить Его, преклоняться пред Ним, пред Господом, за Его великую милость и любовь. Он должен бы желать не только быть распятым рядом с Ним и перенести все, но быть растерзанным на куски, и не только растерзанным, а терзаемым всю жизнь. Вот как он должен себя чувствовать. А мы, окаянные, не можем и малейшей скорби терпеть, даже самой малейшей.

Поэтому первыми словами молитвы и поставлены Церковью слова: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе», то есть: «Слава, благодарение Тебе, Господи, за Твою милость, за Твою любовь, за снисхождение, за то, что Ты, Господь, Творец вселенной, пред Которым трепещут все Ангелы, снизошел до того, что позволяешь нам называть Тебя своим Господом и обращаться к Тебе, молиться Тебе».

Все Господь делает для человека, для его радости, для его спасения, даже для его удовольствия. Все делает Господь, лишь бы это было в пользу, а не во вред человеку. Поэтому нечего бояться, нечего страшиться скорбей. Все Господь сделает, может избавить от всего. Для нашей пользы только не все делается. Поэтому нам надо преклоняться пред Господом (вот и нужны для этого свои отдельные комнаты), благодарить, славословить, молиться Ему от всей души...

Понятно? Умом понятно, а сердцем еще далеко вам понять. А чтобы понять сердцем, во-первых, обязательно надо молиться уединенной молитвой. Обязательно! А потом, жить по-евангельски, каяться в грехах. Ибо человек должен не только понять, но почувствовать, что мы мытари, что должно обращаться к Богу, как мытарь. Не просто к этому придешь. А приходит человек многократным падением, нарушением заповедей Божиих. Раз пал, встал, покаялся. Опять пал. Опять встал. И в конце концов поймет, что погибает без Господа.

К Сисою Великому пришел один брат и говорит: «Отче, я пал».– «Встань».– «Встал, опять пал».– «Еще встань».– «До каких же пор?» – «До смерти». Когда человек поймет, глубоко, сердцем, это свое падение, поймет, что сам человек ничто, весь в падении, начнет взывать к Господу: «Боже, милостив будь мне, грешному, видишь, в каком я состоянии», – тогда он может прийти в состояние начального смирения и спастись. Вот почему при искании Бога не нужно отчаиваться...»

Много различных неприятностей, откровенных угроз для жизни и прямых нападений пережил батюшка в Гжатске, много было приходской суеты. «Но эта суета, – говорил он перед смертью, – дала мне возможность увидеть: ничего не можем мы сами сделать доброго».

В связи с вопросом о духовной жизни отец Никон довольно часто в своих беседах подчеркивал, что духовность это совсем не чудеса и явления, не исцеления и прозорливость, тем более не духовные одеяния и слова о духовности, которыми любят иные щеголять, как модной одеждой. И многие книги, предупреждал он, написанные о духовности, пронизаны языческим, нехристианским духом. Она даже не добрые дела, и не просто исполнение церковных правил и установлений, но жизнь по заповедям Евангелия, борьба со страстями и покаяние. Такая жизнь, во-первых, открывает человеку его грехи, до того практически им невидимые, во-вторых, показывает ему его бессилие искоренить их. Это порождает искреннюю покаянную молитву, приводит человека к смирению, которое только и позволяет Богу войти в душу и очистить ее от всякого греха. Батюшка часто приводил замечательные слова святого Исаака Сирина: «Воздаяние бывает не добродетели и не труду ради нее, но рождающемуся от них смирению. Если же оно оскудевает, то первые будут напрасны».

Единственно духовные писания, говорил он, это творения Святых Отцов и подвижников Церкви, например, Отцов Добротолюбия, святителя Игнатия (Брянчанинова). В них действительно пребывает Дух Святой, и ими только можно и должно руководствоваться. В связи с этим весьма насущно звучит его мнение о Западе и западной религиозной литературе для настоящего времени.

«Хорошо, что у нас граница закрыта. Это великая милость Божия к нашему народу. Нас бы завалили (особенно Америка) диавольской, сатанинской и сектантской литературой, а русские люди очень падки на все заграничное и окончательно погибли бы. Возьмите Бердяева. Какие кощунственные выражения допускает он о Святых Отцах! Он их, значит, никогда не читал или читал одним кусочком мозга, без сердца, без души. Он совершенно не понимает христианства и потому писал ложь о Святых Отцах. И очень многие, особенно в эмиграции, писали о духовных вопросах совершенно неправильные, лживые вещи. Говорит о Боге, а сам – диавол.

Такие дивные книги у Святых Отцов, и разве можно вместо них читать всякую макулатуру под видом духовной литературы? Например, книга так называемого архимандрита Спиридона о молитве – это сплошной обман, в лучшем случае – самообман, это полное искажение христианства, ложь о духовности, о молитве. Такие книги способны только погубить человека, ввести его в явную прелесть».

К вопросу духовничества батюшка относился в полном соответствии с наставлениями святителя Игнатия. Его он цитировал, его учение рассматривал как самое верное и необходимое в наше время. Особенно нравилась ему следующая мысль святителя:

«Точно – тогда исполняют обязанность свою наставники, когда они ищут, чтобы в душах, приводимых ими ко Христу, возвеличивался и возрастал один Христос. Они желают умалиться во мнении своих водимых, лишь бы возвеличился для них Христос, тогда эти наставники ощущают полноту радости, как достигшие конца своих желаний. Напротив того, те, которые приводят вверенные их руководству души к себе, а не ко Христу, скажу безошибочно, прелюбодействуют».

Этой мыслью отец Никон руководствовался всегда. Поэтому его отношения с обращающимися к нему за советом отличались скромностью и простотой, что придавало общению с ним характер отеческо-дружеской беседы. У него не было «благословений"-приказов, требующих беспрекословного послушания. Он призывал очень опасаться приказывающих духовников. Ибо такое поведение священника является верным признаком гордости, а Бог гордым противится. И потому ожидать какой-то пользы от общения с таким духовником невозможно.

В вопросе, с каким духовником можно советоваться, игумен Никон ссылается на писания святителя Игнатия, который советовал:

«Постарайся найти хорошего, добросовестного духовника. Если найдешь его – и тем будь доволен, ныне добросовестные духовники – великая редкость. «Кому не извещается сердце, тому не открывай его», – говорит великий наставник иноков преподобный Пимен, египетский пустынник».

При этом святитель предостерегает:

«Охранитесь от пристрастия к наставникам. Многие не остереглись и впали вместе с наставниками в сеть диаволу... Пристрастие делает любимого человека кумиром: от приносимых этому кумиру жертв с гневом отвращается Бог... И теряется напрасно жизнь, погибают добрые дела.

Игумен Никон повторяет как заповедь для верующих настоящего времени слова святителя Игнатия о единственно возможном характере отношений между духовником и ищущим духовного наставления: «По учению Отцов, жительство... единственно приличествующее нашему времени, есть жительство под руководством отеческих писаний с советом преуспевших современных братий; этот совет опять должно проверять по писанию Отцов». В наше время нет послушников, говорил он, а тем более старцев-руководителей. Поэтому остается один путь – жить, советуясь с разумным, знающим Святых Отцов, искренним духовным другом. И большое счастье, если таковой встретится. Как писал святитель Игнатий: «Не только из среды мирян – из среды монашествующих крайне трудно найти советника, который бы, так сказать, измерил и взвесил душу, с ним советующуюся, из нее, из ее достояния, преподал бы ей совет». К сожалению, эта святоотеческая истина редко принимается как пастырями, так и пасомыми. Ибо из первых многие заражены властолюбием, а среди вторых (особенно женщин) множество жаждущих иметь того, кто бы решал за них все вопросы жизни.

Перед своей кончиной игумен Никон своим близким прямо сказал: «Никого не ищите». Они же как-то не придали особого значения этим словам и искали. Да так и не нашли, хотя и встречали искренно благочестивых, очень добрых, читающих, но не имеющих той мудрости и силы духа, которые так непосредственно ощущались у игумена Никона.

На вопрос, как нужно относиться к спрашивающим, батюшка опять отвечал словами своего любимого учителя Игнатия: «Говорю только вопрошающим, и то, когда уверен, что вопрошают искренно, по требованию души, а не мимоходом или по любопытству».

Батюшка любил служить и относился к совершению богослужения, прежде всего к Литургии, с особым чувством благоговения, что ощущалось всеми: и сослужителями в алтаре, и на клиросе, и молящимися. Совершал богослужение просто, сдержанно, сосредоточенно. Ни малейшей искусственности не было в его служении. Он вообще не переносил никакой вычурности в чтении, пении, поведении. «Артистам» делал строгие замечания, что, естественно, вызывало гнев любителей церковных «пьес», солистов и чтецов, жаждущих показать себя. Однажды такому «мастеру», начавшему читать шестопсалмие, не разрешил продолжать. Он запрещал петь некоторые песнопения, говоря, что это беснование перед Богом, а не молитва. Запретил, например, пение Херувимской «На разорение Москвы». Самые больные места, мешающие молитве в храме, говорил он, это клирос, где богослужение – лишь повод для концертов, и церковная лавка, где торговля превыше всего.

Батюшка часто повторял: «церковным пением является лишь то, которое помогает молиться или, по меньшей мере, не мешает молитве. Если же песнопение не создает подобного настроения в душе, то оно, хотя бы и принадлежало самому прославленному композитору, есть лишь игра «ветхих» чувств, плоти и крови».

Он запрещал кому-либо входить в алтарь, тем более разговаривать в нем.

Очень внимательно относился отец Никон к исповедникам, особенно к приходившим редко, тем более впервые. Стесняющимся и не знающим, как исповедоваться, он помогал наводящими вопросами. При этом был очень мягок и деликатен. Он предупреждал молодежь, готовящуюся к священнослужению, что с этим Таинством нужно быть очень осторожным, благоговейным и внимательным. Ибо исповедью священник может спасти человека, а может развратить и погубить, если начнет копаться, особенно в плотских грехах. Человек должен грех назвать, а не его историю рассказывать, тем более упоминать и судить о других людях. Он сетовал и на то, что многие верующие на исповеди вместо раскаяния в грехах начинают рассказывать о своей жизни, о своих житейских проблемах и многом другом, не имеющем никакого отношения к Таинству Покаяния. Часто просто делают отчет о проделанных грехах, да еще пишут этот отчет на бумаге и зачитывают. Батюшка не одобрял такую практику, говоря, что исповедь заключается не в том, чтобы перечислить все на свете (чего никто сделать не сможет), но в раскаянии в том, о чем болит душа, что подсказывает совесть, а этого не забудешь. На исповеди нужно сказать самое главное и прежде всего покаяться в тяжелых грехах, особенно в тех, которые совершены против других людей.

В то же время он выражал сожаление, что многие из духовенства на исповеди обращают основное внимание не на нарушения заповедей Евангелия: на зависть, лицемерие, тщеславие, фарисейство, сребролюбие и прочее, а на внешние дела, на церковную дисциплину: все ли правила выполнил, как часто ходил в храм, сколько говел перед Причастием, не съел ли молочка в пост и т.п. Это хотя и необходимо, но такие нарушения не столь загрязняют душу, как грехи против заповедей Христовых. Он говорил: «Комара отцеживают, а верблюда поглощают (см.: Мф. 23:24): правила можно вычитать, а причаститься в суд и осуждение».

Особенно его расстраивало, когда слышал, как некоторые священники на исповеди чисто механически разрешают верующего от грехов, нисколько не беспокоясь о чистоте его совести. В результате люди начинают смотреть на исповедь как на какой-то обряд, а не Таинство Покаяния.

Во время Литургии игумен Никон не исповедовал, совершая это или до нее, или, если исповедующихся предполагалось большое число (например, в Великий пост), накануне вечером. Он говорил: «Человек должен молиться во время Литургии, а не стоять в очереди».

Если у исповедника на совести было что-то тяжелое или он не причащался много лет, то батюшка такого человека сразу к Причастию не допускал, благословляя ему сначала походить в течение какого-то времени на богослужения, а иногда откладывал Причастие до очередного поста. При этом он давал ему исполнять дома небольшое правило: определенное количество земных (больным – поясных) поклонов и молитв Иисусовых или мытаря.

Батюшка часто повторял, что самые страшные враги священства – это, с одной стороны, человекоугодие, стремление понравиться народу, с другой – властолюбие, желание командовать людьми, иметь духовных чад (послушных рабов). Это стремление превращает священника в достойного сожаления фарисея, отвергнутого Богом и вызывающего осуждение и насмешки у людей. Такой священник, ищущий славы от людей, находится в прелести. Об этом батюшка говорил всегда с особой горячностью.

Разрушающей веру и Церковь считал отец Никон практику исполнения так называемых треб, когда священнодействия совершаются скороговоркой, неразборчиво, как-нибудь. Лучше уж меньше прочитать, говорил он, но с благоговением, отчетливо, понятно, нежели так кощунствовать над словами молитв и словом Божиим. Но его требования такого чтения и пения при совершении Таинств Крещения, Брака, Елеосвящения или молебна, панихиды и т.д., естественно, вызывали негодование у тех, кто считал, что главное – все вычитать, как положено. А понимают ли при этом люди и молятся ли они, это не имеет никакого значения. Помню, как псаломщица-монахиня, которая вечно спешила и читала молитвы небрежно, сливая фразы и слова, очень возмущалась на такие требования батюшки.

Отец Никон был очень строгим по отношению к себе (но не к другим). Вставал всегда не позже шести часов, ложился около двенадцати. В неслужебные дни до самого завтрака, который бывал где-то в одиннадцать часов, молился. Молился и днем, делая пятисотницу (триста молитв Иисусовых, сто – Божией Матери и по пятьдесят всем святым и Ангелу Хранителю), приглашая иногда к этому и домашних. Ел мало. Вино пил очень редко, немного, по каким-либо особым случаям и только сухое.

У него был дар непрестанной молитвы, который обнаружился случайно. Однажды он так угорел в бане, что потерял сознание. И когда его несли, то окружающие с удивлением услышали, как он, не приходя в себя, непрерывно произносил молитву Иисусову. Особенно поражены были этим прибывшие медработники «скорой помощи».

Он не позволял сделать для себя какую-либо услугу, принести что-либо, убрать и т.д. Считал, что без крайней нужды пользоваться трудом другого человека грешно. Он вменил себе в обязанность некоторые домашние и хозяйственные дела, например, в холодное время года загружал и вычищал котел, который топился углем и был очень неудобным для пользования, делал парники, высаживал в них огурцы, помидоры, копал огород, обрабатывал плодовые деревья и кустарники, пилил и колол дрова и т. д.

С трудом, поскольку был очень больным, кряхтя, но все делал сам. Четыре года, проведенные в лагере, чрезвычайно подорвали его здоровье. Более всего он страдал от болей в сердце, суставах рук, ног, пояснице. Но пока были силы, много трудился физически. Трудился до полного изнеможения, до пота, часто меняя белье.

Он вообще не выносил праздности и всегда чем-нибудь занимался. Посадил огромный сад в Вышнем Волочке, два сада в Козельске. В Гжатске – не только посадил большой сад, но и из своего питомника снабдил всех желающих в городе яблонями, вишнями, грушами, смородиной. А желающих было много, поскольку батюшка все раздавал бесплатно. Много пришлось ему проводить и строительно-ремонтных работ.

Вел себя батюшка чрезвычайно просто. С ним легко было разговаривать, несмотря на разницу в возрасте. Был рад, когда задавали вопросы по существу, особенно о духовной жизни. Не против был иногда и пофилософствовать, и побогословствовать. Но терпеть не мог пустых разговоров, воспоминаний, пересудов и т. п.

Часто, когда его младшие братья, племянники и близкие (лет на 30–40 моложе его) играли в городки, батюшка подходил к ним и быстро спасал отстающую команду. Никто из молодежи не мог превзойти его в меткости бросания палок. В несколько ударов он выручал отстающих. Приходилось удивляться, как его больные руки сохранили такую точность.

Был случай, когда в течение летних месяцев он чуть ли не ежедневно играл в шахматы с одним подростком. А затем вдруг не только перестал играть, но и назвал это бесовской игрой, отнимающей у человека драгоценное время. Потом мальчишка понял, что батюшка спас его в тот период от влияния улицы.

Батюшка очень любил лес, который был в пяти минутах ходьбы от дома. Ходил в любое время года. Летом за грибами с ним обычно собиралась целая команда, от мала до велика, поскольку в это время и к батюшке, и к его близким приезжали их братья, сестры, дети, внуки, племянники, знакомые. Было не только весело, но и полезно, поскольку на привале обычно начинались серьезные разговоры и давались ответы на многие вопросы.

Постоянным чтением игумена Никона были святоотеческие творения, Отцы Добротолюбия, жития святых, проповеди, толкования Священного Писания, редко – учено-богословские и философские сочинения. Особенно тщательно и постоянно он перечитывал творения святителя Игнатия (Брянчанинова), которого в качестве истинного духовного отца настоятельно завещал изучать всем своим духовно близким людям. Его творения батюшка считал лучшим руководством в духовной жизни для нашего времени, более даже необходимым, чем труды древних Святых Отцов. Ибо древние, говорил он, преимущественно обращали свое слово к подвижникам, находящимся на высокой ступени духовного развития, до которых нам бесконечно далеко, а мы, не поняв этого и прочитав их советы, можем пойти совсем не туда. Святитель же Игнатий фактически переложил для нас древних Отцов с учетом того глубокого духовного обнищания, которым характеризуется наше время.

Вообще отец Никон много читал. Если ему в руки попадала интересная книга, то он не расставался с ней целый день, мог не спать и ночь, пока не прочитывал ее. Так, за одни сутки он прочитал «Старца Силуана» иеромонаха Софрония (Сахарова) и сделал ряд критических замечаний по поводу рассуждений в этой книге отца Софрония. Зная французский и немецкий языки, он иногда читал и иностранную литературу.

Он никогда не оставлял на будущее разрешение вопроса, возникшего при чтении Священного Писания. Сразу же брал имеющиеся у него толкования: святителя Иоанна Златоуста, блаженного Феофилакта, святителя Феофана (Говорова), архиепископа Никифора (Феотоки), архимандрита (потом епископа) Михаила (Лузина), протоиерея Василия Гречулевича, Александра Иванова. Толкование отдельных мест находил в творениях Святых Отцов, преимущественно аскетических, которые постоянно и тщательно изучал.

Батюшка хорошо знал классическую литературу и древнегреческую, европейскую, русскую философию. Особенно ценил сочинения Ф.М. Достоевского, восхищаясь глубиной его анализа человеческой души. Говорил об отце Павле Флоренском, отце Сергии Булгакове, В.С. Соловьеве. Возмущался Н.А. Бердяевым. Хвалил А.С. Хомякова, И.В. Киреевского и вообще первых славянофилов.

По отношению к людям игумен Никон был различным. С некоторыми разговаривал спокойно, других утешал, а иных и обличал. Это видно и по его письмам. Вообще он не знал, что такое человекоугодие, и очень не любил людей льстивых, лукавых. Последним от него обычно доставалось. Он говорил, что льстит тот, кто сам жаждет получить похвалу, и самый отвратительный человек – лукавый. Очень боялся дешевой народной молвы. Говорил, что ничего не стоит стать «святым» и увлечь народ: достаточно начать толковать Апокалипсис, говорить о конце света и антихристе, проползти на четвереньках вокруг храма. Особенно легко этого добиться, начав раздавать просфоры, соборное масло, святую воду и другие святыни с «рецептом» их применения при различных болезнях и житейских нуждах. Народ всегда ищет чудотворцев, прозорливцев, утешителей в скорбях, целителей от болезней, пьянства, но очень редко – тех, кто помог бы ему избавиться от душевных страстей.

«Народ в своем подавляющем большинстве,– скорбел батюшка,– совершенно не знает христианства и ищет не пути спасения, не вечной жизни, а тех, кто бы помог ему что-то «сделать», чтобы сразу избавиться от той или иной скорби». Приходящим к нему с подобным настроением он говорил:

«Не хочешь скорбей – не греши, раскайся искренне в своих грехах и неправдах, не делай зла ближним ни делом, ни словом, ни даже мыслью, почаще храм посещай, не откладывай надолго причащение, молись, относись с милосердием к своим близким, соседям, прощай всех, тогда Господь и тебя помилует, и, если полезно, то и от скорби освободит».

Некоторые после таких слов уходили недовольными, так как он не сказал, какую молитву читать, или перед какой иконой молебен с акафистом заказать, или что «сделать», чтобы коровка молочко давала и муж не пил, но строго говорил о необходимости примириться со всеми, перестать воду подливать в молоко, прекратить воровать, лгать, обманывать.

Батюшка начал чувствовать особое недомогание зимой 1962–1963 годов. 1 ноября 1962 года он писал:

«Чувствую себя слабо, мысли о смерти не отступают от меня. Я вижу, что если доживу до 1963 года, то не проживу его. Лично для меня смерть желанна. Я знаю, что есть будущая жизнь, есть милость Божия к нам, есть для верующих в Господа Иисуса Христа несомненная надежда войти в блаженную, а не мучительную вечную жизнь».

Постепенно он все больше слабел, скорее стал уставать, меньше есть. Перед кончиной он более двух месяцев не принимал никакой пищи, и до этого больше месяца ел только раз в день немного молока и ягод. Но никто не замечал в нем уныния или скорби. Он был спокоен, сосредоточен и большей частью даже с легкой улыбкой на лице. Почти до самой кончины был на ногах. Слег только за десять дней до смерти, окончательно обессилев. Врача вызывать не разрешил. Своим духовно близким и родным людям батюшка оставил завещание следующего содержания.

«Очень прошу всех родных и близких твердо держаться православной христианской веры и прилагать до смерти все усилия ко спасению души через исполнение евангельских заповедей и частого (не меньше одного раза в год7) исповедания грехов и причащения. В течение моей жизни я находил утешение в самых тяжких обстоятельствах и искушениях лютых – в вере в Господа Иисуса Христа и в молитве.

Прошу жалеть и любить друг друга, помогать взаимно в материальной и духовной нужде. Где мир и любовь – там Бог, там радость и спасение, а вражда и зависть от диавола. Спасайтесь».

13 августа 1963 г.

Под Успение Божией Матери игумен Никон в последний раз исповедовал своих близких. Сам, когда уже не мог дойти до храма, причащался дома. До смерти был в полном и ясном сознании и продолжал наставлять окружающих. Завещал хранить веру всемерным исполнением заповедей и покаянием, во всем следовать советам святителя Игнатия (Брянчанинова), особенно избегать суеты, совершенно опустошающей душу и уводящей от Бога.

Скорбящим у его постели говорил:

«Меня нечего жалеть. Надо благодарить Бога, что я уже окончил земной путь. Никогда мне не хотелось жить, не видел я ничего интересного в этой жизни и всегда удивлялся, как это другие находят что-то в ней и цепляются за нее из последних сил. Хотя я ничего не сделал за свою жизнь доброго, но искренне всегда стремился к Богу. Поэтому надеюсь всей душой на милость Божию. Не может Господь отринуть человека, который всегда всеми силами стремился к Нему. Мне вас жалко. Что-то вас еще ожидает? Живые будут завидовать мертвым».

Замечательны были те спокойствие и мужество, с которыми батюшка шел к своему смертному часу. У окружающих это часто вызывало едва сдерживаемые слезы. Все видели, что он умирает, но никто не хотел в это верить. Сохранился текст прощального обращения игумена Никона к прихожанам храма Вознесения Господня в г. Гагарине, где он служил в последние годы.

«Дорогие прихожане!

Почти 15 лет я служил в этом храме. Несомненно, кого-нибудь обидел, многие, может быть, остались недовольны мною. Вот, я отхожу в вечность и при гробе прошу прощения у всех. Сам я крайне доволен всеми прихожанами, от многих видел искреннюю любовь к себе. Благодарю всех, и любящих, и недовольных, всех благодарю и искренне у всех прошу прощения. Земно кланяюсь вам, простите меня ради Христа, не помяните злом.

Кто может, хоть изредка поминайте о упокоении грешного вашего священника.

Все время я старался от всей души наставить вас на правильный путь. Большинство не понимает христианства. Некоторые поняли; поняли, что самое главное – понуждать себя к деланию заповедей Христовых и каяться в своих недостатках и нарушениях заповедей, каяться всегда, считать себя негодными для Царствия Божия, умолять Господа о милости, как мытарь: «Боже, милостив буди мне, грешнику».

Вот мой завет умирающего: кайтесь, считайте себя, как мытарь, грешниками, умоляйте о милости Божией и жалейте друг друга.

А кто из вас обидел меня, кто ненавидел (были такие) праведно или ложно, да простит вам всем Господь. От искреннего сердца прошу, чтобы Господь всех вас простил и вразумил, и привел ко спасению.

Благословение Божие да будет со всеми вами вовеки. Поминайте меня, грешного. Аминь».

22 августа 1963 г.

Никаких жалоб от него не слышали. «Батюшка, больно? – Нет. Так, кое-когда неприятные ощущения». Купили на смерть тапочки. С веселой улыбкой примерил: «Вот хороши». Сделали покрывало на гроб – посмотрел и нашел ошибку в надписании. Увидел, как понесли гроб для него, и был доволен, что все готово. Так умирают истинные христиане.

Когда спросили батюшку, как и где хоронить, он ответил: «Бесполезно говорить, потому что этого никогда не исполняют». Но когда ближние, уже определив (тайно от него) место для погребения, пришли к его постели, он сразу же спросил их: «Ну, как, нашли мне место?» Вообще, в период последней болезни батюшка особенно часто удивлял своей прозорливостью. За несколько дней до кончины он неожиданно попросил найти и вслух зачитать то место в жизнеописании старца Амвросия Оптинского, где говорится о запахе тления, появившемся от его тела по смерти. Смысл этой странной просьбы открылся вскоре.

Последнее время мы беспокоились, как бы батюшка не умер в наше отсутствие. Но он твердо заверил нас: «Не беспокойтесь, не умру без вас. Когда надо, всех позову». И действительно, когда 7 сентября в полдень он тихо кончался, все собрались около него в эти минуты и со свечами в руках совершили отходные молитвы. Верно, всех он позвал.

В храме круглосуточно поочередно (по часу) над гробом читалось Евангелие. И вот, во второй половине ночи на 9 сентября (день погребения) вдруг двое из читавших ощутили от гроба запах тления. Огорчение трудно передать: что же будет за Литургией, на отпевании, когда храм будет полон народа?

Однако произошло нечто удивительное. Запах ощущался только два часа. И затем уже при чтении Евангелия, совершении Литургии, отпевании, во время погребения его не было совсем! Так открылась тайна просьбы батюшки зачитать указанное место из жития прп. Амвросия Оптинского. Запах тления удостоверил кончину отца Никона (бывают случаи и летаргического сна). А неожиданное и полное прекращение признаков тления – явное действие благодати Божией, явное чудо.

Храм в день погребения был переполнен, как на Пасху, люди стояли со свечами. Это было неудивительно – люди искренно переживали и пришли почтить и молитвенно проводить в вечность своего любимого наставника. Другое поразило очень многих. Особая, тихая и непонятная радость царила во все время совершаемых заупокойных богослужений. Родные и близкие игумена Никона с удивлением говорили, что весь этот день прощания с самым дорогим человеком неожиданно оказался для них днем не скорби, но необычного большого праздника, торжества.

Невольно вспоминаются слова святителя Игнатия:

«Видел ли кто тело праведника, оставленное душою? Нет от него зловония, не страшно приближение к нему; при погребении его печаль растворена какою-то непостижимою радостью. Черты лица, застывшие такими, какими они изобразились в минуты исшествия души, иногда почивают в глубочайшем спокойствии, а иногда светит в них радость усладительных встречи и целования – конечно, с Ангелами и с ликами святых, которые посылаются с неба за душами праведников».

Вечная память тебе, дорогой наш Батюшка!

Алексей Осипов

Поскольку большая часть текстов, помещенных в книге, взята из писем игумена Никона, приводим краткие сведения о тех, кому они адресованы.

Иеросхимонах Мелетий, последний постриженик преподобного Амвросия Оптинского и последний духовник Казанской Амвросиевской женской пустыни, расположенной в с. Шамордино Калужской обл. недалеко от г. Козельска.

Схимонахиня Валентина, насельница дореволюционной Шамординской женской обители.

Монахиня Мария и ее сестра Екатерина (Комаровы), жившие вместе со схимонахиней Валентиной в г. Козельске.

Монахиня Павлина, прозванная в своем кругу Скворцом за ее разговорчивость. Десять лет провела в лагерях. Вместе с Лизой (монахиней Евпраксией) занимали разные половины дома.

Монахиня Сергия (Татьяна Ивановна Клименко), в последние годы насельница Пюхтицкого монастыря. Во многих письмах в целях конспирации отец Никон называет ее Сережей.

Екатерина и ее муж Сергей Маниловы. После смерти мужа Екатерина в конце своей жизни приняла постриг с именем Херувима в Шамординской обители.

Ольга Михайловна Некрасова, приняла монашеский постриг с именем Магдалина.

Юлия Алексеевна Зражевская, московский врач, кандидат медицинских наук, перед кончиной приняла монашеский постриг с именем Серафима.

Вера Николаевна Зарудная, подруга Ю.А. Зражевской, двоюродная сестра протоиерея Всеволода Шпиллера (1902–1984), известного настоятеля московского храма святителя Николая в Кузнецах.

Александра Белокопытова, в девичестве поступила в Рижский Троице-Сергиев монастырь. Более десяти лет до самой своей кончины несла послушания в скиту («пустыньке») этого монастыря.

Елизавета Дмитриевна Целовальникова. В пятнадцать лет у нее были парализованы конечности. Руки полностью исцелены игуменом Никоном.

Надя Евдокимова, девушка, страдавшая психическим расстройством, и ее мать Надежда Михайловна. Жили в Вышнем Волочке.

Студенты Московской Духовной Академии.

Господь да вразумит тебя и оградит от всякого зла.

Живем в страшное в духовном отношении время.

Игумен Никон (Воробьев)

  Начало  А-Б

Атеизм, неверие

Каждому человеку нужно для себя знать: есть ли бессмертие и будущая жизнь? Иначе его жизнь бессмысленна. Наука положительного ответа на это пока не дает, хотя и отрицать не может. В науке те гипотезы принимаются, которые дают удовлетворительные объяснения фактам. Такой «гипотезой» для неверующих может быть христианская религия. Она не имеет внутреннего противоречия, все объясняет и дает удовлетворение человеку во всех обстоятельствах.

Но Бог трансцендентен8 миру. Поэтому обосновывать или отрицать бытие Божие на основании только тех или иных свойств мира нельзя. Хотя наличие порядка, разумности, экономии в средствах для достижения цели в природе говорит много в пользу бытия Божия.

Однако весь этот вопрос должен сводиться к следующему: есть ли возможность личной проверки бытия Бога, осуществления непосредственного «контакта» с Ним? Какие требования предъявляют к человеку теистические воззрения для возможности этого контакта? В состоянии ли психика (душа, дух) человека выполнить эти условия? И если контакт возможен, существовал и существует, то что необходимо для этого? Кратко на это можно ответить следующее. Необходимы:

1. Честное, бескорыстное искание истины.

2. Безупречная евангельская нравственность.

3. Обращение к Богу (если Ты есть, Господи) со страхом, благоговением, со смирением не отказать открыть Истину.

Если есть у теистов минуты сомнения, то не в меньшей мере они есть и у атеистов, вернее будет сказать – в большей гораздо мере.

Верующий при желании, т.е. при жизни по вере, приходит к опытному познанию истинности веры, а атеист при нежелании приходит к опытному познанию всех ужасов неверия в личной и общественной жизни. Здесь, как и во всех других случаях, в полной мере применим способ познания истинности того и другого взгляда, данного Самим Господом Иисусом Христом – по плодам их познаете их (см.: Мф. 7:16). Это виднее всего в предельных случаях: плоды веры на подвижниках веры и плоды неверия на преступниках. Даже внешний вид уже достаточно убедительно и ярко говорит об этом.

Сегодня (7–20/V-61 г.) сообщалось о выборе президента Академии наук. Избран Мстислав Всеволодович Келдыш, большой ученый. Родился 10 фев. 1911 г. Член КПСС с 1949 г. В портрете видна сила мысли и характера.

Пишу, потому что это наводит на многие размышления.

1. Хотел бы ли я быть на его месте с условием потери веры в Бога? Миллион раз нет.

2. Как с таким умом и способностями не могут прийти к простой мысли: земная жизнь кратковременна, что ожидает нас после смерти? Путем науки этого вопроса не разрешить. А так как все человечество разрешает его путем религии, то и следовало бы употребить все усилия на разрешение этого вопроса ее путем. Очевидно, они свое неверие считают истиной несомненной. Вера опирается на религиозные факты, на реальные переживания, а неверие на что опирается?

3. Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл младенцам. Ей, Отче! Ибо таково было Твое благоволение (Лк. 10:21). Значит, есть иной путь познания, кроме науки. Почему бы не поискать его?

4. Следовало бы людям, привыкшим к точному мышлению (математикам), поставить такую задачу: Всемогущий Бог хочет создать существо по «образу Своему и подобию», со свободной волей. Точнее сказать: Господь создал Адама, как это описывается в Библии. Адам и Ева пали. Как воспитать их и потомство их, т.е. человечество, чтобы, не нарушая свободы, привести к состоянию хотя бы такому, какое было до падения Адама, но уже без опасности нового падения? Можно ли найти другой путь, более короткий и надежный, чем тот, которым ведет Господь?

5. Объект науки бесконечен. Едва ли можно ожидать конца науки, если жизнь продлится. Наукой можно увлекаться, как увлекаются шахматами, изобретательством и проч. Разумно ли потратить на это9 всю жизнь, а оставить в стороне вопросы о Боге, будущей жизни и проч.? Написано: погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну ... Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? (1Кор. 1:19–20)

А для верующих Христос сделался… премудростию от Бога, праведностью и освящением и искуплением (см.: 1Кор. 1:30).

Мне кажется, что будут находить все больше и больше доказательств (внешних) истинности Библии. Но, увы! пушкой не пробьешь духа мира сего. Не многие воспользуются и фактическими доказательствами. Если не верят Моисею и пророкам, то хотя мертвый воскреснет, не поверят (см.: Лк. 16:31).

Один только религиозный факт разрушает весь этот атеизм, материализм, так как они не имеют под собой никакого опытного основания или подтверждения. Все доводы атеизма чисто головные, надуманные и потому беспочвенные. Неужели за всю историю человечества не было ни одного факта явления из потустороннего мира, контакта с тем миром, с Богом, с духовными существами, не было ни одного реального бесспорного откровения того мира человеку?! Вот, например, С.Н. Булгаков, бывший марксист, атеист, пришел к вере, стал православным священником, и он говорил: холм скептицизма совершенно покрывается горой религиозных фактов – не предположений или гаданий, а фактов. В своей книге «Свет Невечерний» он описывает свое обращение к вере и те глубокие переживания, которыми оно сопровождалось.

У меня тоже было нечто подобное. Я уже говорил об этом, но еще повторю, когда мне пришлось пережить явление той жизни. Это было в Волочке в 1915 году ночью. Я воскликнул тогда: «Господи, пусть со мной будет что угодно, какие угодно скорби, какие угодно мучения, только не лиши меня будущей жизни». Я от всей души, совершенно сознательно говорил это. «Ничего мне не надо, никакой семейной жизни, никаких успехов, ничего не хочу, только устрой так, чтобы мне наследовать Царствие Божие». И вот после этого я услышал звон большого колокола. Сначала я не обратил на это внимания. Потом, когда увидел, что уже третий час ночи, а звон продолжается, то вспомнил слова матери. Она часто повторяла, что к ним приходили странники и говорили, что людям духовным бывает иногда слышен звон с неба. Я понял, что после духовного переживания Господь дал мне и в осязательной форме воспринять общение с небом.

А потом я поступил в Московскую Духовную Академию и там в Сергиевом Посаде купил эту книгу Булгакова, где он, описывая свое обращение, замечает: «Недаром все это лето я слышал звон с неба». Это еще раз подтвердило мне, что у меня был не психологизм какой-то, не галлюцинация, но действительный факт религиозной жизни. Потом я вспомнил и о тургеневской Лукерье из рассказа «Живые мощи», в котором она тоже слышала звон «сверху», не смея сказать «с неба». Таких фактов и им подобных множество. Поэтому нет никаких оснований сомневаться в том, что говорит христианство. Ибо оно проверено личным опытом множества людей. Конечно, фанатик-неверующий все отвергнет, но такова и цена его слову. Для нас же является несомненным опыт тех, кто пережил уже здесь Царствие Божие как реальный факт. Оно непостижимо, непознаваемо для плотского человека и воспринимается не пятью чувствами, не голым рассудком, но всей душой человека духовного. Поэтому атеизм, материализм и все с ними связанное есть настоящее бесовское наваждение. Ибо один религиозный факт все это ниспровергает. Материализм – это низшая ступень человеческого сознания, нисколько не возвышающая его над миром животных. Глупый материализм, он потому лишь живет, что люди религиозно невежественны, ничем высоким не интересуются, ничего серьезного не читают, ничего не изучают. А потом сами от этого и страдают.

Две тысячи лет тому назад написано Евангелие, и то, о чем говорит оно, переживает человек в XX веке! Царствие Божие подобно купцу, ищущему драгоценного жемчуга. И когда он нашел, то продал все, что имел, и приобрел этот жемчуг (Мф. 13:45–46). И вот это в XX веке реально переживает человек. Или слова апостолов, шедших в Эммаус с неузнанным ими Господом: Не горело ли в нас сердце (Лк. 24:32)! Это горение многие испытали и понимают, о чем здесь идет речь. Это непрерывное, начиная с I века и по настоящее время, опытное переживание написанного в Евангелии разве не является доказательством его истинности и божественности? Если мы этого не испытываем, то надо себя обвинять, а не Бога, ибо духовным дарованиям, требующим труда над самими собой, мы предпочитаем чечевичную похлебку так называемой реальной животной жизни…

Но много поразительных случаев происходят в жизни самого человека или окружающих и понуждают его обратиться к мысли о Боге. Поехал я однажды в 1918-м или 1920 году как-то в Волочёк и встретил там молодого монаха, мощного, огромного – настоящий Илья Муромец. Я заинтересовался и спросил, что побудило его пойти в монастырь. И он рассказал мне следующее: «Вез я однажды бревна. В одном месте нужно было круто спускаться к реке. И вдруг лошади понесли, а мост оказался наполовину разобранным. Я вижу, гибель неминуема и для меня, потому что не могу выскочить, и для лошадей. Тогда я от всей души вскричал: «Господи, спаси! Господи, помоги!» Внезапно лошади на всем скаку враз остановились, как вкопанные. На меня это произвело такое сильное впечатление, что я после этого ушел в монастырь, ибо увидел, что Бог не только есть, но что Он близ нас и любит нас и только в Нем можно найти жизнь».

Подобный же случай произошел и с нашей матерью. Ее также однажды лошадь понесла при спуске к реке. При этом отвязались стойки с поперечинами на телеге и начали бить ее в грудь. И она ничего не может сделать. И вот она тоже взмолилась изо всех сил: «Господи, спаси! Святитель Николай, помоги!» Навстречу ей ехал обоз, и видели, как лошадь взбесилась. И обозные затем говорили, что лошадь без всякой видимой причины вдруг сразу остановилась. Мать говорила, что было такое впечатление, как будто лошадь неожиданно в стену уперлась.

В обоих случаях объяснить случившееся естественным путем просто невозможно. Да и мало ли других не менее поразительных случаев. Миллионы, бесчисленное множество религиозных фактов! Какими научными средствами можно было предсказать место кончины матери? А вот юродивый у нас в деревне Ванька-малый сложил руки дудочкой и проиграл: «Дуру-дара, дуру-дара, в Таганроге жизнь скончала». И ведь если бы не было войны, затем революции и Вася бы (брат батюшки) там не женился и не потянул туда мать, она и не знала бы, что это за Таганрог. И вот, она умерла там. Или сказать мне, семилетнему: «Монах, монах», а ведь монашество я принял спустя тридцать лет.

Относительно отрицательной критики. Мое мнение – никогда ее не читать и никогда не возражать. Никого не убедишь, а себе всегда повредишь, читая и впуская в душу бесовский дух. Я много пострадал в свое время. Пользы ни для кого никакой. Когда будешь иметь силу духовную, тогда эта сила будет действовать на слушателей, если только они сколько-нибудь способны, «имея уши», слышать.

Смотри, как действовали слова Самого Иисуса Христа (притча о сеятеле и др.). Если тебе самому придут навязчивые мысли в духе отрицательной критики, то в этом случае лучше бороться с ними молитвой и отвлечением внимания, а главное – чтением Святых Отцов. Нужно волей утверждать свою веру, хотя бы рассудку падшему и бесовскому она и казалась абсурдом. Потом оно (т.е. сомнительное) станет очевидной истиной, если будешь расти.

Если у тебя по действию вражию появится неверие в голове или (что хуже) в сердце – не придавай значения, а твердо с волевым напряжением скажи: «Верую, хочу верить, отыди от меня, сатана». И больше не останавливай внимания ни на помыслах, ни на чувствах неверия, так же, как не обращаем внимания на хульные и скверные помыслы. Неверие Святые Отцы причисляют к страстям, возникающим от внушений бесов на основе падшей природы человеческой. Потому и борьба с ними такая же, как и с прочими страстями: 1) отвлечь внимание, 2) усиленно творить молитву Иисусову, 3) каяться в грехах, 4) иногда воздержание в пище и молитва (сей род – бесовский – изгоняется молитвою и постом (см.: Мф.17:21)).

Если человек не принимает мер против неверия, не борется, как должно, то уже тем делается виновным в этих помыслах и наказывается этим самым неверием, как и всеми страстями наказывается, если не борется с ними.

Печально не столько то, что профессор, инспектор и даже временный ректор Духовной Академии [Ленинградской] отрекся от Бога, Христа, сколько то, что оскудела страна наша верующими образованными людьми. Не стало людей, способных воспитывать в Духовных школах будущих пастырей. Печально и то, что ни преподаватели, ни учащиеся не могли распознать, что представлял из себя Александр Осипов.

Из его статьи, напечатанной в «Правде», видно, что он из религии не познал ничего, кроме внешности. С ним случилось то, что предсказал Господь Иисус Христос о тех юродивых, которые слышат слово Божие, но не исполняют его. Они в силу некоторых обстоятельств построили свой дом душевный, но построили на песке (Мф. 7:26), т.е. на внешней обрядности религии, и на расчетах… Как поверхностна была его вера, так поверхностны, мелки и причины его «сомнений» и отпадения. Его вера была мертвой, верой от «слуха».

В Москве дядя Ерём подарил мне книгу Амусина Иосифа Давидовича «Рукописи Мертвого моря». Я нарочно написал полностью имя и отчество. Пока он приводит фактический материал, то очень интересно. Когда же начинает рассуждать о значении открытий, то веет такой смердяковщиной, что можно только поразиться, до какой степени ослепляет человека атеизм, да еще иудейский, с органической ненавистью к христианству. Все атеисты, тем более воинствующие, абсолютно не способны понимать Евангелие. Для них это воистину книга за семью печатями. Когда нечистый дух с семью другими, злейшими себя (Мф. 12:45), водворяется в душе кого-либо, то не просто ослепляет, а по лукавству извращает все, как у сумасшедших, страдающих извращениями восприятий (галлюцинациями и проч.).

Только христианство делает человека нормальным, как было со святыми. Норма человека – Христос.

Не слушай безбожников. Они ничего не знают, от них все сокрыто, как от слепых. Не разговорами постигают Бога и тайну будущей жизни, а подвигом, исполнением заповедей и глубоким искренним покаянием.

Не участвуйте в безбожных разговорах, в чтении, смотрении атеистической дряни.

Разговоры об истине с воинствующими атеистами совершенно бесполезны. Однако апология христианства среди нейтральных могла бы некоторых обратить к более серьезному отношению к христианству. Все эти размышления приходится кончать словами Игнатия Брянчанинова: «Ладонью не остановишь течение реки». Спасаяй, да спасет свою душу.

Хочется помыться, подержав в руках этот журнал. [Об атеистическом тогда журнале «Наука и религия».]

С земным поклоном прошу не отвергать Бога, не слушать безбожных разговоров, не читать атеистических книг, а сохранять свою душу.

Святые Отцы считают неверие такою же страстью, как блуд, тщеславие, гордость и проч. Здесь больше действует враг, чем человек. Бороться нужно с неверием, как и с прочими страстями, не рассуждением и беседой с помыслами, а изгнанием их волевым усилием («не соизволяю») и молитвой, особенно молитвой Иисусовой, по возможности непрерывной, с просьбой от всего сердца о помиловании.

Твердо держитесь Церкви и учения Святых Отцов. В каких бы сомнениях ни были – твердите себе про себя, а иногда и вслух (чтобы бесы слышали): «Господи Иисусе Христе, верую, что Ты – Сын Божий и Господь, что Ты всячески пострадал, чтобы спасти нас, верю, что и меня не оставишь, если я сама сознательно не отрекусь от Тебя. Господи, будь милостив ко мне. Предаю себя и свое спасение в Твои руки. Верю, что не попустишь погибнуть мне. Слава Тебе, Боже, слава Тебе, Боже, слава Тебе, Боже!»

Если что будет тебя смущать и не сможешь объяснить – не торопись делать рассудочных выводов, обязательно ложных, что узнаешь по их действию на сердце. Скажи себе: Господь знает, если Ему угодно, то в свое время и мне откроет. Тогда успокоишься. Смирение всегда и во всем дает покой и мир душе.

 

Бесы, диавол

Если бы они могли что сделать, то и не устрашали бы видениями. Руки у них связаны, поэтому злобу свою изливают в ругани, видениях и проч.

Не бойся бесов. Если они будут являться в каком-либо виде, то призывай имя Господа Иисуса Христа и крестись сам, и крести явившихся, и они исчезнут, как дым. Не ножами или иным вещественным оружием обороняйся. Они не боятся этого, а борись именем Божиим: Обышедше обыдоша мя, и именем Господним противляхся им (Пс. 117:11) – так оборонялись от бесов истинные христиане и нас научают этому.

Чаще думай о смерти и о том, кто тебя там встретит. Могут встретить Ангелы светлые, а могут окружить мрачные, злобные демоны. От одного взгляда на них можно сойти с ума.

Наше спасение в том и состоит, чтобы спастись, т.е. не попасть в руки демонов, а избавиться от них и войти в Царствие Божие, в бесконечную, непостижимую здесь радость и блаженство. Стоит здесь потрудиться, есть из-за чего. Демоны горды и овладевают гордецами, значит, надо нам смириться. Демоны гневливы, значит, надо нам приобретать кротость, чтобы они не овладели нами, как своими по душе. Демоны злопамятны, немилосердны, значит, нам надо скорее прощать и мириться с обидевшими и быть ко всем милостивыми. И так во всем.

Надо подавлять в своей душе бесовские свойства, а насаждать ангельские, которые указаны в святом Евангелии.

Если после смерти будет в душе нашей больше бесовского, то бесы овладеют нами. Если же мы еще здесь осознаем свои бесовские качества, будем просить за них прощения от Господа и сами всем будем прощать, то Господь простит нам, уничтожит в нас все дурное и не даст в руки бесов. Если мы здесь не будем никого осуждать, то и Господь нас не осудит там. Так и во всем.

Как тяжело в тюрьме со шпаной! А в аду с бесами будет в миллионы раз тяжелее. Потерпи же, не унывай, не отчаивайся, всем прости и прощай впредь, смиряйся – и еще здесь найдешь мир и утешение мятущейся душе твоей.

Насильно, против воли человека, диавол не может повредить никому. Только тот подпадает власти диавола, кто сам сознательно подает ему руку. А кто сопротивляется ему, кто призывает на помощь Господа Иисуса Христа, тот безопасен, тому искушения бесовские могут пойти даже на пользу, вернее, идут на пользу.

Нужно свои падения и свою ветхость использовать как средство для приобретения смирения. Человек, приобретший смирение, обладает особым внутренним состоянием, при котором все нападения диавола отражаются. Человек уже не на себя надеется, а на Господа. А Господь всесилен и победил диавола и побеждает его в нашей душе, когда мы боремся не своей силой, а призыванием Господа и преданием себя в Его волю.

Ты пишешь, что еще «не научился бороться с врагом». Это все равно, что школьник скажет: я еще не могу быть профессором. Нам с тобой лучше побеждать врага смирением и молитвой к Богу, чтобы Он Сам, как знает, спасал нас и поборол наших врагов. Чаще благодари Господа за все, скорби и неприятности принимай, как вполне заслуживший, без ропота и уныния. Больше читай духовные книги и Евангелие. Земная жизнь скоро пройдет, настанет вечная жизнь; к ней надо готовиться, чтобы она была радостью, а не мучением. Для этого и дана земная жизнь.

Дорогой Сережа, я слышу, что ты совсем попал в сети вражии. Неужели ты этого не видишь? Неужели тебе не ясно, что враги хотят тебя погубить? Жить тебе осталось немного. Если не одумаешься, то после смерти попадешь прямо в руки бесов. Ты знаешь, как они жестоки. Для них существует одно только удовольствие – губить и мучить людей. Никто и представить не может, какой ужас, какие муки терпят те, кто попадет в руки бесов. Иногда безумные пустые люди говорят: что другим, то и нам будет. Разве это утешение? Для всех хватит бесов. Пусть этим не утешаются.

Все мы находимся в области падших духов, у всех нас испорчены, искажены грехом и ум, и сердце, и воля, всеми нами через падшую природу нашу владеют эти духи, омрачают ум, внушают разные мысли, уводящие от Бога, ослабляющие веру, оскверняют сердце, подавляют волю к добру, к деланию заповедей евангельских и усиливают, разжигают влечение ко греху. Был только Один, Кто мог сказать: Грядет сего мира князь и во Мне не имать ничесоже (Ин. 14:30). А во всех нас он имеет очень много своего, и через это свое неустанно нам всякие пакости деет (2Кор. 12:7). В этом мы легко можем убедиться, если присмотримся к себе. Нужно ли из-за этого смущаться, унывать, падать духом, нам, получившим от Самого Бога завет: В мире скорбни будете: но мужайтесь, Я победил мир (см.: Ин. 16:33). Мир и диавол побеждены, с нами Бог!

...Враг не оставит в покое никого из желающих спасения, и, следовательно, борьба с ним до смерти не прекратится.

Не поддавайтесь внушениям врага, что бесполезно трудиться, что все погибло и т.п. Это дело диавола, извечного клеветника на Бога и на всех.

О нищете, бездомной старости и прочих безнадежных мыслях скажу: все это от ветхого человека и врага. Гоните их. Ищите прежде всего Царствия Божия (см.: Мф. 6:33) и проч. Хозяин у нас богатый и любит нас бесконечно. Чего нам бояться?

Бесы хотя и омрачились падением, но свой ангельский ум и другие способности в какой-то мере сохранили. Они прекрасно изучили свойства человеческие физические и психические, они имеют доступ к телу и нервам, к мозгу человека; они действуют и на душевные качества и проявления, всегда действуя во зло и к погибели человека. Так как явные страсти человек видит, также и вред от них, то бесы стараются все перепутать, придать особое значение переживаниям человека, усиливают одно, ослабляют другое, чтобы ввести человека в заблуждение, придать страсти особые глубокие значения, красивую внешность и прочее и прочее. Неисчислимы их хитрости, лукавство, ложь, всевозможные приемы для обольщения и погубления человека.

Прп. Исаак Сирин говорит, что познание бестелесных сущностей состоит в уподоблении им, а не через внешние чувства происходит.

Благодарение

Еще советую: благодари Господа за все в жизни; ибо и доброе, и тяжелое, радость и скорбь посылает Господь для нашей пользы, для спасения.

Глубоко почувствовал в последнее время любовь Божию к нам, не могущую допустить ни одному человеку, стремящемуся к Нему, никакого зла. Все попускается для его пользы, поэтому за все должны благодарить, особенно когда терпим болезни или тяжкие скорби, потому что Самому Богу «жалко» нас наказывать, но Он вынужден ради нас из любви к нам терпеть наши же страдания.

Это одна сторона. Другая – того же вопроса: чем мы воздадим Богу за Его любовь к нам? (В чем эта любовь проявилась – посмотрите сами от a до w.) Что воздам Тебе, Господи, о всех, яже воздаде ми? (см.: Пс. 115:3). – Любовь, которая проявляется исполнением воли Его и главным образом – терпением с благодарностью всего, всяких страданий, и чем больше, тем лучше – каждый в свою меру.

Положите себе за правило ежедневно три раза в день поблагодарить Господа за всю Его любовь и промышление о всем роде человеческом и лично о Вас.

Надо всеми силами благодарить Господа, что сподобил нас родиться и жить в вере православной и иметь надежду вечной жизни. Сколько людей лишены этого величайшего дара!

Будем благодарить Господа за то, что Он избрал нас из мира сего, отделил от него, взял в Свой удел. Слава Тебе, Боже, слава Тебе, Боже, слава Тебе, Боже! Господи, пробави милость Твою до конца! Отдели и по смерти нас от врагов Твоих, хотя мы и недостойны этого, но по милосердию Твоему не отвергни нас от лица Твоего! Сподоби и нас со всеми святыми во веки веков благодарить и славословить Тебя за непостижимые милости Твои роду человеческому и нам, непотребным рабам Твоим! Слава Тебе, Отче, Сыне и Душе Святый, во веки веков. Аминь.

Дана заповедь: если уж не можем радоваться всегда, то хоть не унывать, а главное, надо за все благодарить.

Кроме греховного долга есть еще долг благодарности Господу. Для уплаты этого долга не хватило бы нам и миллиона жизней!

Человеку необходимо почувствовать не умом и не только сердцем, а всем своим существом, с головы до пят, непостижимую ни для человеков, ни для Ангелов любовь Божию. Он должен благодарить Бога, славословить Его, преклоняться пред Ним, пред Господом, за Его великую милость и любовь. Он должен бы желать не только быть распятым рядом с Ним и перенести все, но быть растерзанным на куски, и не только растерзанным, а терзаемым всю жизнь. Вот как он должен себя чувствовать. А мы, окаянные, не можем и малейшей скорби терпеть, даже самой малейшей.

Поэтому первыми словами молитвы и поставлены Церковью слова: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе», т. е. «Слава, благодарение Тебе, Господи, за Твою милость, за Твою любовь, за снисхождение, за то, что Ты, Господь, Творец вселенной, пред Которым трепещут все Ангелы, снизошел до того, что позволяешь нам называть Тебя своим Господом и обращаться к Тебе, молиться Тебе».

Только терпи свою болезнь без ропота и благодари Бога, хотя бы сердце и противилось этому, тогда увидишь действие силы Божией в твоем сердце. Тогда само сердце уже будет благодарить Его. А пока терпи.

Нам надо чаще благодарить Господа за все, что Он сделал для человечества и для нас лично, сделал и делает постоянно всем, а особенно верующим в Него, принадлежащим Святой Православной Церкви. Всякое дыхание да хвалит Господа (Пс. 150:6)!

Благодать

Умиление – дар Божий. Достойны ли мы его? Не надо ни в коем случае искать каких-либо состояний благодатных во время молитвы. По решительному требованию епископа Игнатия (Брянчанинова) молитва должна быть только молитвой покаяния. Научил этому Сам Господь Иисус Христос в притче о мытаре и фарисее. Для нас, грешных, достаточно молитвы мытаря. Учитесь у него молиться.

Если человек получил благодать Божию и начинает сознательно грешить, то благодать должна удалиться от этого человека, иначе она участвовала бы в грехе. Вот почему надо всячески остерегаться греха получившим благодать Божию, особенно после причащения Святых Таин. Изгнавший грехами благодать Божию потом может вернуть лишь с великим трудом.

Покаянием очищается душа, а исполнением заповедей привлекается в нее благодать Божия.

…Смирись, а не ищи благодатных состояний, которых ни один человек не достоин. Долг грехов наших пред Богом неоплатный. Наше дело осознавать этот долг и умолять Бога о прощении и благодарить Его за все милости. А дать благодать – дело милости Божией сердцу сокрушенному и смиренному, но не плата за труд. Мы – рабы, которые обязаны исполнить все повеленное, чего не мог сделать вполне никто. Но и все сделав, мы должны считать себя рабами неключимыми (см: Лк. 17:7–10).

Единственно правильный путь есть путь сознания своего недостоинства быть с Богом, сознания погибели и, отсюда, плача о помиловании – словом, путь покаяния. Егда сотворите вся повеленная вам, глаголите, яко раби неключими есмы: яко, еже должни бехом сотворити, сотворихом (Лк. 17:10). Все заповеди мы должны выполнять, но благодать Духа Святого и Царствие Божие даются не за дела, которые мы обязаны делать как творение и рабы Божии, а исключительно по милости Божией. Старцу Силуану и было дано указание не искать благодатных состояний, а счесть себя недостойным их и добиваться «держанием ума во аде» – глубокого, искреннего от всей души сознания, что он падшее существо, недостойное Царствия Божия и каких-либо даров от Бога, что его дела и подвиги сами по себе не имеют положительной цены без смирения, а могут удалить от Бога...

Словом, предлагалось увидеть грехи свои бесчисленными, как песок морской, увидеть и бессилие, невозможность своими подвигами победить их, прийти к нищете духа, которая есть начальная ступень к особому благодатному смирению. Это все и познал старец, как видно из его собственных слов.

Ближний

…Нужно Вам в первую очередь обратить внимание на отношения к окружающим. Через ближних идти к центру или так: два шага к ближнему и один шаг к центру. Это правильный и безопасный путь. Шагать же прямо к центру, думая, что этим мы сами собой приблизимся и к ближним, – не нашей меры и не нашего времени дело.

Всячески надо бояться оскорбить ближнего своего, ибо легче примириться с Богом, нежели с ближним. Смирись пред всеми, по силе старайся всем услужить, никого не укоряй, не суди, не осуждай. Помирись со всеми, всем прости, иначе не получишь сама прощения от Господа. Это условие дано Самим Господом: аще не простите человеком согрешения их, ни Отец ваш Небесный простит вам согрешений ваших (Мф. 6:15).

По-моему, к людям надо относиться так, как врач к больным. Мы все больны всеми болезнями, только у одних выпирает одна, у других другая болезнь. Родная моя, не придавай значения ни ссоре, ни тем недостаткам Серафимы, которые вызывают нежелательные отношения ее к Вам. Что делать? Когда придет чувство неприязни и осуждения, надо говорить себе: а я-то с этим чувством какова буду пред Богом? Да и кроме этого разве я совершенство? И молитвой чистой гнать, бороться с неприязнью. Ведь ясно, что это дело злых «микробов». Все, что от Бога, дает мир, любовь, долготерпение и проч. А от противной стороны лишь вражда, неприязнь и прочее, и подобное.

Я искренне жалею Вас, что, будучи достаточно опытны, не усматриваете козней вражьих и поддаетесь им. Разве личность Елены вся в этом только и состоит? У йогов я помню такой случай: шел гуру со своими учениками. Им попалась дохлая собака, и ученики с омерзением отвернулись, а гуру и говорит: посмотрите, какие у нее прекрасные зубы. Нам дана заповедь видеть хорошее в ближнем, тогда всем будет лучше. Старайтесь видеть в Елене хорошее и это фиксировать и ценить, а от дурного внимание отводить.

Мне лично такое отношение всегда помогало, особенно мысль, что перед лицем Господа я, может быть, в тысячу раз хуже моего ближнего. Попробуйте и Вы так делать.

Вот Вам новая мысль: как мы сожалеем о всяком грубом слове, о малом внимании к человеку умершему (как Вы все сейчас жалеете относительно С.), так будем болеть сердцем и о нашем отношении ко всякому человеку, когда откроется сердце наше, здесь ли или по смерти. Больше других грехов сердце сокрушается о грехах (даже малейших) против всякого ближнего, а не только родных. У нас тяжело в храме. Надо претерпеть и это.

Если плохо (холодно) обошлись с человеком, то хоть при уходе извинитесь, объясните своей болезнью. Грех против ближнего очень тяжело ложится на совесть. Да и Господь прощает такие грехи только тогда, когда мы сами примиримся с ближним.

Особенно надо следить за собой, чтобы быть мягким, добрым в отношении ближних своих. «Наше спасение в ближнем», – говорит прп. Пимен Великий. Это значит, что если человек имеет правильное отношение к ближнему, т.е. исполняет святую заповедь: возлюби ближнего твоего, как самого себя (Мф. 22:39), то через это обязательно будет в силах исполнять и все прочие заповеди, и главную из всех – заповедь любви к Богу. Нельзя любить Бога, относясь плохо хотя бы к одному человеку. Это вполне понятно. Любовь и неприязнь не могут быть в одной душе: или та, или другая. Если будет любовь к ближним, то она породит и любовь к Богу. Та и другая таинственны и далеко не то, что мы знаем из отношений «ветхого человека». Только опыт покажет человеку глубину заповедей, по мере обновления души, через их исполнение.

Умоляй Господа о милости и помни закон духовный: какою мерою меришь – такою и возмерится тебе; всем прости – и тебе простится, ко всем будь милостива – и к тебе будет милостив Господь.

Как мы относимся к ближним, так и Господь к нам отнесется в день лют...

В нас ни в ком нет героизма. Все мы маленькие, все боимся больших скорбей. Надо всех жалеть, искренне всем желать и делать больше добра. Какою мерою мерим, такою и нам возмерится и здесь, и в будущем.

Пока человек считает себя лучшим других, достойнее их – никогда не получит ни умиления, ни плача, не будет подниматься по духовной лестнице. Надо мысленно лежать в ногах Господа и обнажать пред Ним всякое свое недолжное движение души и тела, не стыдясь, не прикрываясь фиговыми листочками самооправдания.

По причине прямой заповеди мы должны к ним [ближним] относиться с жалостью и любовью по мере своих сил. Это неизбежная обязанность, без которой мы не можем двигаться вперед к почести высшего звания (Флп. 3:14).

Как из книг понимается лишь то, что соответствует возрасту читающего, так и в беседе с человеком.

Будь помягче со всеми. Никогда ни на кого не кричи.

Старайся жить со всеми так, чтобы от тебя люди уходили утешенные и за тебя благодарили Господа.

Не придавайте значения отношениям с людьми. Старайтесь относиться ко всем дружелюбно и все оставляйте на волю Божию. Чаще обращайтесь мыслью и сердцем к Богу.

Будь посмирнее на работе. Делай все ради Бога, тогда и будешь спокойна. Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим (Мф.11:29). Вот средство найти покой, указанное Спасителем, Самим Богом, Господом.

Мне настойчиво хочется сказать Вам: никогда не говорите плохого или иронически ни о ком или уж, в крайнем случае, о живущих там. Ваши слова могут быть переданы даже не по злобе или неприязни, а просто по невниманию или в виде шутки – и вот, Вы приобрели врага себе. Ради Бога и Вашей пользы и благополучия исполните эту просьбу и там, и в любом месте.

Бодрствование

Сам Господь в двух словах указал, в чем оно состоит и что особенно необходимо в трудные времена: бодрствуйте и молитесь (Мф. 26:41). Не сказано в такие-то часы, а всегда. Бодрствовать значит следить за собой, за своими мыслями, словами, чувствами; следить, и все противоречащее Евангелию отгонять молитвой Иисусовой, чем исполняется второе слово. Если будет это делание, то оно заменит все, хотя не исключаются для облегчения и другие делания. Непрестанное понуждение себя к молитве Иисусовой – лучшее доказательство, что человек хочет быть с Господом, хочет исполнить Его заповедь.

Даже во время богослужения мытарь произносил только пять слов – и пошел оправданным. Святые Отцы говорят, что все молитвы можно заменить одной Иисусовой.

Правильное делание этой молитвы будет тогда, когда она сочетается неразрывно с покаянием, будет выражением сердечного сокрушения о своем недостоинстве, греховности, сознания постоянного нарушения заповедей Евангелия. Таким выражением сердечного сокрушения была и молитва мытаря. Имейте это в виду. Не повторение молитвы Иисусовой голосом дает результат, а молитва как излияние сокрушенного сердца, тогда она скоро вызовет умиление, согревание сердца, а от этого легкость делания молитвы и прочее. Посильное делание заповедей евангельских вне и внутри себя, бодрствование и сокрушенная молитва Иисусова – вот оружие непобедимое, доступное, я скажу, единственно доступное, для нашего времени. Это делание держит человека всегда в духовном напряжении, не связывает ни с книгами, ни с жилищными условиями, ни со здоровьем даже. Всюду, всегда (разве только когда углубится в какое занятие, требующее сильного внимания) оно доступно.

Желаю Вам понять это и приучиться. Установите себе небольшое, доступное по обстоятельствам Вашим и силам, правило, а остальное время, днем и ночью, всегда, по возможности, исполняйте правило Господа Иисуса Христа: бодрствуйте и молитесь, ибо этим деланием сподобитесь избежать всех грядущих бедствий, материальных и душевных.

Вот поэтому и надо бодрствовать и не пригревать в мыслях или в сердце какой-либо гадины, чтобы она не ужалила. Только бодрствованием, удерживанием своих внешних чувств (зрения, слуха, осязания) и непрестанным, по возможности, призыванием имени Божия можно побороть все вражии вылазки, не допустить себя до большого греха. Надо именем Иисуса Христа убивать зарождающиеся от нашей греховной испорченной природы и от воздействий бесовских греховные мысли и чувства, пока они не выросли, не укоренились.

Нет другого пути и средств для очищения себя: бодрствуйте и непрестанно молитесь (1Фес. 5:17), да сподобитесь избежать всех бедствий от своей греховной природы и от врагов и их орудий. Потерпи, потрудись до сентября, а там видно будет. Помоги тебе Господи. Борись, не давай руки врагу, будь верна Господу, и Он тебя не оставит и не даст в обиду, хотя бы весь мир ополчился на тебя. С нами Бог, разумейте язы́цы и покаряйтеся, яко с нами Бог (Ис. 8:9,10). Господь да благословит и сохранит тебя.

Постоянное внимание к себе, нежелание беседовать и смотреть на греховные, даже и пустые мысли и картины и призывание от всего сердца имени Иисуса Христа – могут возвести человека на высокую ступень духовной лестницы. Многие так научились сердечной молитве Иисусовой.

Болезни, здоровье

И болезни имеют смысл и пользу для нас. Я на себе и на многих убедился в этом, не говоря уже о том, что в христианском миросозерцании они прямо считаются, как и все скорби, даром Божиим, а не проклятием.

Конечно, знает Господь и без цели не попускает болезни. Ибо без них трудно спасаться, особенно в миру. Силен же и восстановить здоровье, если человек может и в здоровом состоянии жить как должно.

Поэтому одно из средств для восстановления здоровья – укрепиться в делании заповедей, стать твердо на пути в Царствие Божие, ибо и здоровье нужно на этом пути, недостаток его мешает, как и избыток вредит и останавливает. Надо смириться под крепкую руку Божию, и Он в свое время вознесет нас. Только немощь душевная у нас так велика, что одолевает маловерие в Промысл Божий, укрепляется же вера человека через делание заповедей, искушения, сознание своей немощи и бессилия и получение помощи Божией, когда исчезает всякая надежда на помощь человеческую... Будьте здоровы душой, тогда, даст Бог, и телом поправитесь. Господь да благословит Вас.

Тяжелая предсмертная болезнь не есть ли явление милости Божией к усопшему? За дни страдания, а может быть, и видений он мог раскаяться пред Богом в своих ошибках мысленных и других грехах. Для покаяния ведь много времени не надо, как видим на примере разбойника, мытаря, блудницы и пр. Нужно только осознать свою греховность и гибель, признать, что спасает только один Господь и спасает не за дела (от дел закона не оправдится никакая плоть (см.: Гал. 2:16)), а за сознание своей худости, своей негодности, за просьбу о спасении и за веру.

Поверь мне, что болезнь твоя не случайна, она послана тебе по великой милости Божией для спасения твоей души. Нужно было оторвать тебя от той безобразной жизни, которая губила тебя и огорчала всех любивших тебя.

Я уверен, что ты вполне осознал свое неладное прошлое и раскаиваешься в нем. Очистить душу от прежних скверн может один только Господь. И если ты без ропота, а с благодарностью к Богу потерпишь свою телесную болезнь, то этим покажешь свою веру, свое покаяние и смирение и получишь не только прощение сделанных прежде грехов, но и помощь на будущее время для борьбы с дурными влечениями, а после смерти – вечную жизнь в общении со всеми святыми, неизреченную радость.

Совесть будет угрызать нас, что не ответили взаимностью на любовь Божию.

Будем же благодарить от всего сердца Господа за все, что угодно будет Ему послать нам. Не во гневе, не для наказания посылает нам Господь скорби и болезни, а из любви к нам, хотя и не все люди и не всегда понимают это. Зато и сказано: за все благодарите (1Фес. 5:18).

Сие буди, буди со всеми нами. Аминь.

Господь посетил вас болезнью, конечно, потому, что она была необходима для вашего спасения. Многими скорбьми подобает нам внити в Царствие Божие (Деян.14:22) – таков закон духовный. Апостолы, мученики, преподобные, все святые вошли в славу через многие великие скорби. Егоже бо любит Господь, наказует: биет же всякаго сына, егоже приемлет (Евр. 12:6). Очевидно, что нет иного пути в Царствие Божие, как путь узкий, крестный, поэтому и вы должны не унывать при болезни и слабости, а паче радоваться духом, утешаясь мысленно, что Господь стал к вам ближе теперь, а в будущем и совсем сделает Своими детьми, если до конца останетесь Ему верными и без ропота понесете все скорбное, что Он найдет нужным послать вам. Претерпевый до конца, той спасен будет (см.: Мф. 10:22).

Потерпи, родная. Может, скоро и всем нам конец будет. Страшно умирать во грехах с ропотом в душе, без мира, без покаяния. Неужели мы так неразумны, что краткой и малой скорби не потерпим, чтобы избежать вечной, ужасной, непостижимой теперь скорби и муки в аду, в обществе бесов и отверженных людей.

Болезни и скорби принимай, как благоразумный разбойник: Достойное по делам своим приемлю (см.: Лк. 23:41).

Ты тщеславна и горда. Отсюда все прочее. От этого ты всех осуждаешь, всех винишь, а себя оправдываешь, от этого все грехи и болезни. Господь предупреждает тебя болезнями и неприятностями, чтобы ты оглянулась на себя и смирилась. А ты все грубеешь. Опомнись!

Если бы я имел право и силу, то я категорически потребовал бы от нее, чтобы она сделала все возможное в человеческих силах для поправления здоровья, хотя и предоставив результат воле Божией. Нужно, чтобы тело не мешало душе. Мы и так мало способны, а если еще здоровья телесного не будет, то и вовсе можем ослабеть душой. Ведь и молитва при болезни не может быть интенсивной, а без нее трудно стяжать и смирение, которое одно смогло бы все заменить.

Надо и трудиться, но знать меру, считаться со здоровьем, а то можно уподобиться ведь и самоубийцам. Мы должны быть страстеубийцами, а не телоубийцами, последнее может быть вменено и в самоубийство, если делаем по страсти через силы. Плачь о грехе своем и грехах, думай больше о смерти. Когда ничего не было, наверно, мечтала только об угле и куске хлеба, а когда имеешь отдельную комнату и все нужное – увлекаешься работою до смерти: сказка о рыбаке и рыбке.

Нашему поколению Господом допущен путь, предсказанный давно: вера и безропотное терпение скорбей и болезней. Личный же подвиг мы не можем вынести – впадем в высокоумие и погибнем в духовной прелести.

Игнатий Брянчанинов говорит, что болезни – это напоминание нам от Господа, что смерть наша не за горами и следует нам очистить все прошлое искренним сокрушением, покаянием, принятием Святых Таин.

Часть 1 - В-З ►/ Часть 2  И-М ►/ Часть 3 ► Н-Я

%d bloggers like this: